Обещанный Фолко и Реде сталчкотекст.

[pmesto]

…собирай свою тихую смерть на ботинки
По этажам эшафотом гостиниц
И нас укрыли свинцом
Нас укутали в стронций
Над Мертвым Городом сон
Над Мёртвым Городом солнце…

Екатерина Гопенко

Город был мёртв.
Уже больше двадцати лет по его улицам не сновали туда-сюда пешеходы. Не проезжала ни одна машина. Уже больше двадцати лет он смотрел на мир пустыми, чёрными окнами домов, за которыми не загорался свет. Уже больше двадцати лет медленно разрушался, убитый двумя катаклизмами.
Даже вездесущие сталкера и страшные порождения Зоны избегали его улиц и домов. В городе была смерть – это чувствовали все, от зелёного новичка до матёрого кровососа. Сюда почти не заходили ни фанатики «Монолита», ни весёлые ребята из «Свободы», ни сосредоточенные «долговцы». Здесь почти не встречалось артефактов – неизменной цели любого сталкера. Только смерть. Она пряталась по углам слабыми синими вспышками «электр», висела на уцелевших проводах гроздьями «жгучего пуха», крутила по разбитому асфальту пыль многочисленными «воронками».
Но исключения есть всегда. Двоих человек, сунувшихся в Чернобыль на свой страх и риск, всё это явно мало касалось. Выбрав чистый от аномалий подвальчик, они затащили туда свои рюкзаки и принялись устраивать место для ночёвки – солнце уже село, а темнело в Зоне стремительно. Один из пришедших – молодой парень лет двадцати пяти с длинным хвостом рыжих волос, в лёгком комбинезоне пятнистой камуфляжной раскраски, насобирав сухих деревяшек, развёл около пролома в стене небольшой костерок. Второй – судя по всему, молодой учёный в тёмно-зелёном «ССП» - раскрыл рюкзак, расстелил на грязном полу туристическую пенку и принялся складывать на неё немудрёные припасы – пару армейских сухих пайков, флягу с водой, термос, котелок, банку сгущёнки и маленькую фляжку «армянского трёхзвёздочного». Ловко орудуя консервным ножом, он негромко спросил у своего спутника:
- А не страшно тут костёр разводить, Макс? Помнится, когда мы сюда шли, ты был всячески против этих попыток…?
- Здесь можно, - откликнулся рыжий. – Мутантов здесь сроду не видали, мародёры тоже не ходят, а аномалия на костёр не прибежит. К тому же этот подвал всегда был «палестинкой». Но дежурить ночью всё равно надо будет. Мало ли что? Зона…
- Зона… - вздохнул учёный. – А место хорошее, ты был прав. Никого, кто смог бы помешать – и прекрасный полигон для испытания ребят.
Макс – а именно так звали рыжего – улыбнулся. «Ребят», упомянутых учёным, они оставили на входе в подвал. Пять дистанционно управляемых роботов, оснащённых «по последнему слову» - новое изобретение «Янтаря». Если бы вертолёт «научников» не согласился довезти их до самых границ Мёртвого Города – Макс никогда не подписался бы на этот контракт. Тащить по Зоне хоть и толкового, но мало что пока понимающего «ботаника» и пять таких железных «довесков» - удовольствие ниже среднего. Но высадка облегчала жизнь – оставалось только всячески помогать учёному в полевых испытаниях. Пять дней, как было сказано в контракте. Макс был уверен, что пяти дней они здесь не продержатся и порастеряют роботов по аномалиям раньше. Но платили неплохо, учёный оказался человеком вменяемым, понимающим и компанейским, эксперимент – в целом, интересным – вешать нос на квинту было определённо не с чего.
- Не жалко тебе ребят-то, Пилот? Ведь угробишь всех, зуб даю.
- Пилот? – не понял «научник».
Макс вздохнул.
- Пилот. Имя твоё, мэн. В Зоне иначе никак, только новое крещение. Традиция такая.
Тот, кого назвали Пилотом, недоумённо посмотрел на Макса. Правильно поняв его взгляд, сталкер усмехнулся.
- А ты что думал, меня Максом по паспорту за Кордоном звали?
- Признаться – да, - ответил учёный. – Ладно, Пилот так Пилот. Не возражаю. – разогрев на огне банку тушёнки, он достал из сухпайка пару галет и принялся за еду. Макс же, налив себе чаю из термоса, пощёлкал стилом по экрану закреплённого на запястье его комбинезона ПМК.
- Послушаем радио? – рыжий выдернул из «наладонника» штекер наушников и из встроенного динамика прибора раздался весёлый женский голос.
- …с вами, как всегда, Свечка. Будьте свободны! Удачных вам ходок, побольше хабара, поменьше «сохатых»! А сейчас в эфире нашего радио – традиционно-вечерний позитив от «Собак Качалова»…
Голос сменился звуком электрогитары.

«Укрой меня шалью, я буду спать
Пока ты летаешь где-то без меня
Я буду в небе так долго искать твой след
Оставив тело на земле,
Оставив тело
На высохших листьях, среди сгоревших писем, забытых лиц
На высохших листьях, среди улыбок и боли сжатых ресниц
На высохших листьях, среди холодных и воронёных стволов
Мне будет снится - снова тепло…»

- На посту, значит, напарница…, - улыбнулся Макс. – Мы с ребятами четыре месяца назад встретили её на Кордоне. Её какой-то отморозок в «отмычки» записал. Ну, мы с отморозком тем разобрались по-свойски, а девчонка с нами ушла. Познакомили мы её на базе с кем надо, а уже под вечер выписали ей наши, «свободовские» комбез и нашивку.
Пилот отложил галету.
- Она сменила тебя на радио? Ты же рассказывал, что занял рубку «Свободы»?
- Мы по очереди, - разъяснил Макс. – Она в рейде – я в рубке. Я в рейде – она диски крутит… Ну не мог я пройти мимо такого чуда.
- Девушка твоя? – понимающе спросил Пилот.
- Подруга, - откликнулся Макс.
Помолчали. Макс допил чай и потянулся к своей банке тушёнки. Пилот, опершись спиной на стену, слушал из КПК голос Свечки, рассказывающий о новостях в группировке и в Зоне.
На Мёртвый Город опускалась ночь.