Чем утоляешь жажду? Водой или волной?
читать дальше- …чтобы в душе что-то, знаешь, ну… дрогнуло!..
Плюшка разобрала только окончание фразы и что говорит не кто иной, как Главный. В баре три часа назад закольцевали «Don’t worry, be happy». Хотелось коньяка – в граненый стакан, на четыре пальца. Этого хватит на целых десять минут. И потом разбить стакан. Обязательно. Потому что они всегда бьются о бетонные плиты пола вдребезги, превращаются в радужную пыль, и это – на счастье.
Бармен Ганжа о подобном пристрастии Плюшки знал отлично, и поэтому отпускал ей выпивку исключительно в пластиковых одноразовых стаканчиках.
- Иди сюда, маленькая.
Плюшка безбоязненно подошла к ближайшему столику, немедленно попав в крепкие объятия Лукаша. Главного Плюшка обожала: у него были лучистые глаза и огромные мягкие ладони. И за просто так, потому что он был Лукаш.
- Вот сколько ты должна знать человека, чтобы, когда тебе сказали, что он умер, ты расстроилась?
Девушка честно задумалась. Что такое «расстраиваться», она знала, но как-то плохо, будто это понятие в ее голове скрывалось за стенкой из закопченного стекла. Лукаш вздохнул и дал ей глотнуть из своего стакана.
- Не знаю, - наконец определилась с выбором ответа Плюшка. – Хоть сколько. Если он хороший. Но только пусть лучше никто не умирает!
- Конечно, пусть… - рассеянно согласился Лукаш. Ганжа бесшумно водрузил на столик очередную бутылку водки, нехитрую закуску – бутерброды, лук, открытую банку тушенки – и улетучился обратно за барную стойку. Плюшка млела под руками Главного.
- Лукаш, - подал голос сидевший тут же Яр, - извини, конечно, но ты нашел кого спрашивать…
Плюшка хотела было обидеться, но поняла, что на Яра нельзя. Он же такой… Яр. У него сегодня легкомысленная гавайская рубашка. Синяя, зеленая, желтая, оранжевая. Всякая. Еще Яр пахнет шоколадом почему-то, и немного табаком. Хорошо так…
- Греюсь я. Счастливая она, Яр, понимаешь? Как никто здесь. И откуда же она такая… - вздохнул Лукаш, потрепав ее по голове.
- Какая? – заинтересованно спросила Плюшка.
- Неприспособленная, что ли…
- Сам ты неприспособленный! – возмутилась девушка. – Если бы ты месяц жил в Зоне, а у тебя бы до сих пор не было ствола, ты бы тоже был… неприспособленный.
Длинное слово каталось во рту, слегка кололось.
- Будет тебе ствол, - пообещал хохочущий Яр. – «Калаш» спишу, ей-богу. Лукаш, что думаешь?
Глава группировки только отмахнулся.
- Показал бы мне кто того говнюка, кто эту девочку в Зону отправил… Я бы его голыми руками придушил.
- Он не говнюк, - снова возмутилась Плюшка. Ей казалось, что она десять раз уже рассказывала и Лукашу, и Яру, и всем-всем-всем, как сюда попала. – Он хороший. Он сказал, что если я хочу экстрима, то могу просто дать ему денег, и он мне устроит экстрим. Я до этого на сафари ездила, и мне давали в льва выстрелить. Из ружья. И еще с парашютом прыгала, только мне не понравилось.
- У тебя родители – нефтяные магнаты, что ли? – уточнил Лукаш. Плюшка помотала головой.
- Не-а. Папа антиквариатом торгует.
- Золотая молодежь, - сказал техник. Плюшка не поняла, но уточнять, что он имел в виду, не стала.
- Давайте покурим? – предложила она.
- Давайте выпьем лучше, - внезапно помрачневший Лукаш уже разливал водку. – За упокой.
- Ой, а кто-то умер, да? – Плюшка распахнула глаза. – Джа позаботится о нем…
- Быстро учится девочка, - произнес Яр в пустоту.
- Двое новеньких гробанулись сегодня. Нарвались на снорка, - после короткой паузы объяснил Лукаш. – Я их и не знал почти. Так, поговорили немного. А сердце щемит, знаешь, как будто сыновей родных провожаю.
Плюшка потерлась носом о плечо Лукаша.
- У меня, когда я еще в университете училась, мама умерла. Мне сказали, что ей там лучше будет. Она же хорошая была. И пекла булочки с корицей, я помню. Там же всем хорошим бывает хорошо…
- О господи, - простонал Лукаш, отстраняя от себя Плюшку и резко поднявшись на ноги, - я так больше не могу. Уйду я на хрен с поста, может, не буду так за каждого убиваться…
Плюшка беспомощно поглядела на Яра. Тот хмыкнул.
- Уйдет он, как же. Убежит прямо. Кто его отпустил… Да кури ты уже наконец, не смотри на меня.
Когда над столешницей наконец поплыл дымок, Плюшка воровато огляделась, взяла опустевший стакан Лукаша, вытянула руку над полом и разжала пальцы.
Плюшка разобрала только окончание фразы и что говорит не кто иной, как Главный. В баре три часа назад закольцевали «Don’t worry, be happy». Хотелось коньяка – в граненый стакан, на четыре пальца. Этого хватит на целых десять минут. И потом разбить стакан. Обязательно. Потому что они всегда бьются о бетонные плиты пола вдребезги, превращаются в радужную пыль, и это – на счастье.
Бармен Ганжа о подобном пристрастии Плюшки знал отлично, и поэтому отпускал ей выпивку исключительно в пластиковых одноразовых стаканчиках.
- Иди сюда, маленькая.
Плюшка безбоязненно подошла к ближайшему столику, немедленно попав в крепкие объятия Лукаша. Главного Плюшка обожала: у него были лучистые глаза и огромные мягкие ладони. И за просто так, потому что он был Лукаш.
- Вот сколько ты должна знать человека, чтобы, когда тебе сказали, что он умер, ты расстроилась?
Девушка честно задумалась. Что такое «расстраиваться», она знала, но как-то плохо, будто это понятие в ее голове скрывалось за стенкой из закопченного стекла. Лукаш вздохнул и дал ей глотнуть из своего стакана.
- Не знаю, - наконец определилась с выбором ответа Плюшка. – Хоть сколько. Если он хороший. Но только пусть лучше никто не умирает!
- Конечно, пусть… - рассеянно согласился Лукаш. Ганжа бесшумно водрузил на столик очередную бутылку водки, нехитрую закуску – бутерброды, лук, открытую банку тушенки – и улетучился обратно за барную стойку. Плюшка млела под руками Главного.
- Лукаш, - подал голос сидевший тут же Яр, - извини, конечно, но ты нашел кого спрашивать…
Плюшка хотела было обидеться, но поняла, что на Яра нельзя. Он же такой… Яр. У него сегодня легкомысленная гавайская рубашка. Синяя, зеленая, желтая, оранжевая. Всякая. Еще Яр пахнет шоколадом почему-то, и немного табаком. Хорошо так…
- Греюсь я. Счастливая она, Яр, понимаешь? Как никто здесь. И откуда же она такая… - вздохнул Лукаш, потрепав ее по голове.
- Какая? – заинтересованно спросила Плюшка.
- Неприспособленная, что ли…
- Сам ты неприспособленный! – возмутилась девушка. – Если бы ты месяц жил в Зоне, а у тебя бы до сих пор не было ствола, ты бы тоже был… неприспособленный.
Длинное слово каталось во рту, слегка кололось.
- Будет тебе ствол, - пообещал хохочущий Яр. – «Калаш» спишу, ей-богу. Лукаш, что думаешь?
Глава группировки только отмахнулся.
- Показал бы мне кто того говнюка, кто эту девочку в Зону отправил… Я бы его голыми руками придушил.
- Он не говнюк, - снова возмутилась Плюшка. Ей казалось, что она десять раз уже рассказывала и Лукашу, и Яру, и всем-всем-всем, как сюда попала. – Он хороший. Он сказал, что если я хочу экстрима, то могу просто дать ему денег, и он мне устроит экстрим. Я до этого на сафари ездила, и мне давали в льва выстрелить. Из ружья. И еще с парашютом прыгала, только мне не понравилось.
- У тебя родители – нефтяные магнаты, что ли? – уточнил Лукаш. Плюшка помотала головой.
- Не-а. Папа антиквариатом торгует.
- Золотая молодежь, - сказал техник. Плюшка не поняла, но уточнять, что он имел в виду, не стала.
- Давайте покурим? – предложила она.
- Давайте выпьем лучше, - внезапно помрачневший Лукаш уже разливал водку. – За упокой.
- Ой, а кто-то умер, да? – Плюшка распахнула глаза. – Джа позаботится о нем…
- Быстро учится девочка, - произнес Яр в пустоту.
- Двое новеньких гробанулись сегодня. Нарвались на снорка, - после короткой паузы объяснил Лукаш. – Я их и не знал почти. Так, поговорили немного. А сердце щемит, знаешь, как будто сыновей родных провожаю.
Плюшка потерлась носом о плечо Лукаша.
- У меня, когда я еще в университете училась, мама умерла. Мне сказали, что ей там лучше будет. Она же хорошая была. И пекла булочки с корицей, я помню. Там же всем хорошим бывает хорошо…
- О господи, - простонал Лукаш, отстраняя от себя Плюшку и резко поднявшись на ноги, - я так больше не могу. Уйду я на хрен с поста, может, не буду так за каждого убиваться…
Плюшка беспомощно поглядела на Яра. Тот хмыкнул.
- Уйдет он, как же. Убежит прямо. Кто его отпустил… Да кури ты уже наконец, не смотри на меня.
Когда над столешницей наконец поплыл дымок, Плюшка воровато огляделась, взяла опустевший стакан Лукаша, вытянула руку над полом и разжала пальцы.
@темы: Свобода, сталчкотексты